– Уберите его! – приказал Макрон, и как только рабы поволокли убитого в сторону атриума, к кушетке был придвинут сундук. Теперь в дверном полотне зияла дырища, через которую снаружи пробивался свет факелов. Стали видны лица преторианцев, которые, поблескивая клинками, ждали, когда дверь падет. Под следующим ударом засов отвалился от дерева и брякнулся между сундуком и кушеткой.

– Стоим, держим! – призвал Катон, припадая к сундуку плечом. Спустя секунду дверь содрогнулась, и они втроем едва удержались.

– Чего вы ждете, ублюдки? – гаркнул голос снаружи. – А ну, налегли!

Напруга усилилась, с той стороны слышался натужный кряхт преторианцев.

– Нам их не сдержать, – сквозь стиснутые зубы прорычал Аттал.

Катон как мог кивнул.

– Еще раз наляжем, а там будем пробиваться. Готовы?

Макрон с Атталом напряглись.

– Раз, два, взяли!

Общими усилиями сундук, скрежетнув по полу, продвинулся чуть вперед.

– Дистанцию! – рявкнул Катон и отскочил, выхватывая меч. Товарищи последовали его примеру и изготовились к обороне рубежа, прикрывающего вход в жилище.

Катон оглянулся на рабов, что съежились возле своего погибшего товарища.

– А ну, вы двое, хватайте что-нибудь, и сюда на подхват! Иначе нам всем конец.

Рядом с дверью нашлись две толстые палки. Подхватив их, рабы присоединились к обороняющимся. Возле Катона с мечом в руке встал Семпроний.

– Всё. Послал человека предупредить остальных.

– Вот и хорошо. Будем удерживать этих выродков, на сколько нас хватит.

Сенатор, нервно сглотнув, поднял оружие и примерился.

– Давненько не бывал я в ратных делах…

– Ничего, выучка сама вспомнится, – приободрил Макрон. – Бои, они один от другого отличаются мало.

– Честно признаться, вообще не помню, чтобы я хоть раз поднимал клинок во гневе.

– Серьезно? – Макрон пошевелил бровями. – Вот незадача. Тогда будь добр, не размахивай им вблизи.

Времени ответить у сенатора не оказалось: окончательно разбитая натиском дверь не выдержала, и к атриуму придвинулись преторианцы с факелами, мятущиеся языки которых выхватывали из темени гребни шлемов и поднятое оружие. Впереди держался опцион с вознесенным для удара мечом; Катон парировал его удар, и на входе в дом раздался первый звонкий удар стали о сталь. Солдаты накатывали все тесней. Справа от префекта нанес удар сенатор; острие протянутого клинка задело о шлем, заставив нападавшего отпрянуть.

– Браво! – выкрикнул Катон.

Слева Аттал вступил в схватку с дюжим гвардейцем. Умелым движением отбив удар, он надсек ему предплечье. Зарычав от боли, гвардеец попытался отшагнуть от преграды, но ему мешали напирающие сзади, поэтому Аттал беспрепятственно всадил клинок ему в плечо и, провернув, выдернул и снова поднял, ожидая, кто подступит следующим. Чуть в стороне обменивался ударами с кем-то жилистым Макрон. Рабы в схватке пока не участвовали, а лишь тревожно переминались с ноги на ногу, пока центурион не крикнул им:

– А ну, бейтесь!

Тогда тот из них, что ближе, попытался ткнуть палкой в лицо преторианца, что бился с Макроном. Тот, впрочем, отмахнул удар и саданул раба по костяшкам, фактически перерубив их. Раб взвыл, обронил палку и попятился, нянча изувеченную руку.

– Займи его место! – велел Макрон второму рабу. Но тот мотнул головой и отступил, вслед за чем бросил свой дрын и побежал в глубь атриума; вслед за ним ретировался его раненый собрат.

Воспользовавшись тем, что преторианец отвлекся, Макрон ударил его прямо в грудь. Острие меча уткнулось в кольчугу, перебив гвардейцу дыхание, но не пронзив металлических колец. Преторианец отшатнулся, схватившись за грудь, но тут с Макроном схватился его товарищ.

Кушетка и сундук оттеснялись внутрь медленно, но верно; было ясно, что преторианцы с минуты на минуту смогут обогнуть преграду. Катон ткнул мечом вперед; острие до кости пропороло щеку опциону, и тот дернулся назад. Снова скрежетнул по полу сундук, и стало видно, что один из гвардейцев пробует протиснуться в зазор между стеной и кушеткой. С ним неуклюже схватился Семпроний и случайно сумел попасть ему в область между плечом и шеей, причем глубоко. Между тем рядом с Катоном ранили Аттала: меч сквозь тунику вошел ему в подреберье и повредил внутренние органы.

– Отходите! – выкрикнул Катон. – Семпроний, позаботься об Аттале. Уходите к задним воротам!

Аттал отступил неверной поступью, и сенатор, выйдя из схватки, бросился ему на выручку; оба заспешили через атриум. Туника соглядатая обильно сочилась кровью. Освободившееся пространство Катон использовал для того, чтобы широкими, из стороны в сторону, взмахами меча удерживать наседающих преторианцев.

– Теперь ты, Макрон. Отходи.

– Еще чего! Сам иди!

Центурион плечом потеснил друга в глубь помещения, а сам с дикарским воплем принялся отшибать подлезающих гвардейцев.

Катон по инерции попятился на пару шагов и после секундного колебания последовал за отступающими, которые успели войти в коридор позади атриума и сейчас через дом спешили в сад. С очередным неистовым взмахом Макрон обратил внимание на подставку с четырьмя масляными светильниками. Он ринулся туда и, схватив, швырнул стойку на сундук. Масло пролилось на кушетку, распоротую в нескольких местах мечами. Оттуда курчавилась набивка из конского волоса, которая тут же воспламенилась, повеяв наружу шлейфом едкого дыма.

Макрон попятился, грозно воздев на огнистом фоне руку с мечом. Поняв, что обрел некоторую фору, он повернулся и последовал за остальными. Тем временем Катон нагнал сенатора с Атталом и подхватил раненого. Семпроний остановился и стал торопить их к выходу. Вскоре к ним присоединился и Макрон, мимоходом оглянувшись на созданное им огненное препятствие.

– Ты тоже поспешай, – сказал ему сенатор. – Помоги Катону и раненому. А я задержу их здесь.

– То есть как?

– Ты меня слышал. Ступай! – уже сердито прикрикнул сенатор и пихнул центуриона вдоль по коридору.

Препираться не оставалось времени, и Макрон с растерянным кивком последовал за отступающими впереди фигурами.

Выйдя из коридора в играющий огненными языками атриум, Семпроний вдоль стены прошел к коридору в гостевое крыло. Здесь он остановился у ниши домашнего алтаря со статуэтками ларов[45] и посмертными масками жены и предков. Наверху там белело восковое лицо дочери. Протянув вверх руку, Семпроний ласково погладил изгиб ее щеки и улыбнулся с грустной задумчивостью.

– Юлия… Скоро мы с тобой увидимся, дитя мое. И с вами тоже, – обратился он к маскам своих родственников.